Александр Йонатан Видгоп – создатель уникального в мире израильского Института Науки и Наследия Еврейского Народа «Am haZikaron» (от ивр. “Народ Памяти” – прим.), который занимается исследованием происхождения еврейских родов и поиском корней современных евреев, ведет научную деятельность по данной тематике, реализует различные международные проекты по всему миру, успевая – между делом – в течение последних четырнадцати лет воссоединять еврейские семьи и восстанавливать родственные связи по всему миру (эдакое израильское “Жди меня” вне телевидения).
Мы поговорили с Александром про связь поколений в современном Израиле, про то, откуда пришли и вернулись на историческую родину русскоговорящие евреи, и как связь с корнями позволяет почувствовать себя настоящими израильтянами.
– Саша, давай начнем сразу с места в карьер. Правда ли, что русские евреи – потомки хазар?
– Нет, неправда со всех сторон. Эта теория существует уже некоторое время. Еще Кестлер посвятил ей целый роман, и сейчас на нее есть достаточно измышлений. Появилась эта модная в некоторых смыслах теория, я думаю, вот с чего: известно, что хазары приняли иудаизм, известно, что среди хазар в каганате было достаточно много евреев. Вопрос, который волновал многих, “куда делись эти самые хазары?” – был каганат, были хазары, а потом он вместе с ними и исчез – завис в воздухе, и тогда был сделан вывод, что, раз мы не знаем, где хазары, то, скорее всего, они и есть русские евреи. Вот такой незамысловатый вывод!
Кстати, недавно было сделано обширное генетическое исследование, которое не обнаружило ни тюркских, ни каких-либо других корней у восточно-европейского еврейства.
– А чьими, в таком случае, потомками являются русские евреи?
– Это вопрос, на который, пожалуй, чуть легче ответить. Русские евреи – не совсем русские. Россия получила подавляющее большинство своих евреев при очередном разделе Польши. Все то огромное количество евреев, которое там жило, свалилось в Россию. Или на Россию. А именно на Екатерину II. А до этого они были польскими и литовскими евреями. В свою очередь их происхождение не менее интересно: часть пришла из Германии, часть – из Богемии, а в Литву одна из первых миграционных волн попала аж из Ирака (то есть из Вавилона). У многих семей обнаружились испанские, то есть сефардские корни. Например, принято считать, что Гинзбурги, Раппопорты, Эпштейны и многие другие – ашкеназы. А нет! Все они – потомки известных сефардских родов. Поэтому, когда мы говорим, что русские евреи – некое монолитное понятие, так это абсолютно не так.
– Перемещаясь из России в Израиль: насколько в Израиле чувствуется связь поколений? В чем она проявляется?
– Я думаю, в сохранении традиций. Если у человека родители, например, из голландских евреев, человек себя по-другому ведет, чем тот, у кого родители приехали, ну, например, из Марокко или Йемена. Видно, что они произошли из разных общин. Притом, что все, кто родился здесь, говорят на одном иврите и одинаково любят хумус. Понятно, что у каждой алии был сильный культурный акцент, который все узнавали. Сейчас, у нынешнего поколения, нет никаких акцентов, но я предполагаю, что ментальные различия все равно остались. Они не так сильно выражаются и бросаются в глаза, но то, что было в семье, это передается: манера поведения, стиль общения, кулинарные предпочтения.
– Ты возглавляешь Институт изучения еврейских семей Am Hazikaron. Насколько я знаю, все началось с изучения истории твоей собственной семьи (стены одной из комнат офиса Института приставляют собой сплошное семейное древо Видгоп – прим. редактора ). Какие неожиданные открытия о себе и своем роде ты сделал?
– Все, что я узнал, было одним сплошным неожиданным открытием. Я думал, что мои предки большевики, а они, наоборот, оказались теми, у кого большевики все отобрали. Это было очень большое открытие для меня (смеется). Потом оказалось, что мой папа родился не в России, а в Турции, и это тоже стало для меня большим открытием. Оказалось, что мои родственники жили не только на территории СССР, но и, например, в Китае! Дальше выяснилось, что часть моей семьи уехала туда в 1905 году, что сложно было даже представить. Часть уехала в Америку, Австралию и так далее. Один даже стал ректором Сиднейского университета, а другой вошел в американскую книгу Who is who.
– В чем состоит миссия института, и в чем его главное достижение на сегодняшний день?
– Смотри, название Института – «Am Hazikaron», то есть «Народ Памяти». Я думаю, что, если исчезает память, то исчезает все. Одна из самых страшных болезней – это амнезия. Есть такой роман у Жапризо «Ловушка для Золушки». Он меня потряс в свое время. Там девушка попадает в автомобильную катастрофу, просыпается в больнице и не помнит, кто она. Далее начинается детектив: ей говорят, что она – ее подруга, а она не знает, кто она, и принимает все на веру. На эту же тему был замечательный фильм Антониони «Профессия – репортер». Человек как бы не знает, кто он. А когда человек не знает, он может взять на себя любую роль… Ему скажут, что он убийца – и почему бы ему в это не поверить? Или наоборот, скажут, что герой! Почему бы ему не поверить и в это?
Вне памяти человек практически ничего из себя не представляет. Отсутствие ее – это исчезновение. Память – это материал для созидания. Память – это, пожалуй, то, из чего и состоит жизнь.
Если мы все вдруг заразимся амнезией (которой иногда так соблазнительно заболеть), то и народ наш лишится своей исторической памяти. Это хорошо видно на примере истории большевиков. Не тех из них, кто были совершенные бандиты. А тех, кто хоть во что-то верил. Сама мысль о том, что, “как только мы разрушим весь старый мир и на его месте построим райские кущи” – и именно тогда “кто был ничем, тот станет всем” – безумна по сути своей. Потому что тот, кто был ничем, не может стать всем. Он может стать только ничем. Из ничего не может родиться нечто.
Так вот, наша миссия и главная задача – сохранение памяти. А память – это не абстрактная величина. Память народа – это очень конкретная величина, которая передается в семье, от поколения к поколению. И, как ни странно, эту память и содержит родословная в широком смысле этого слова.
Я думаю, что евреи – первые, кто придал такое значение родословной. Уже Тора изобилует родовыми деревьями, то есть и тогда это было для народа чрезвычайно важно. В 19 веке в местечках, например, ни одна невеста не могла выйти замуж, не предоставив родителям жениха свою родословную. И сегодня мы понимаем, почему.
– Какие открытия были сделаны в рамках исследовательской деятельности Института?
– Работая с еврейскими родами, мы увидели удивительную структуру еврейского народа. Мы подошли к понимаю, как эта структура работает, и зачем она нужна. Я думаю, мы хотели бы эту структуру народа сделать из скрытой – явной. Чтобы ее мог увидеть каждый еврей: мог зайти куда-то, неважно куда – интернет, Центр истории семей – и увидеть свою родословную. Это нечто более утилитарное, простое. На более глубоком, духовном уровне – чтобы каждый смог понять свое место в структуре еврейского народа.
Мы написали большую исследовательскую работу о родах, и даже получили за нее премию. В ней мы пытаемся описать, что такое род. И оказывается, что вне зависимости от места, времени, эпохи в одном роду люди выбирают не более четырех сфер деятельности, у них повторяющиеся судьбы, характеры, у них повторяющийся выбор партнеров. Есть всего девять признаков, по которым, оказывается, можно определить, к какому клану принадлежит человек. Это закономерности, от которых никому никуда не деться. И не важно, знает сам человек о них, или нет. При этом чаще всего, конечно же, не знает. Ведь это не из серии «мой отец был токарем, и я буду токарем». Нет, дело в совершенно других удивительных вещах.
Вот, например, удивление вызывает Осип Мандельштам. Достаточно скромных талантов и папа, и мама. Откуда бы взяться гениальным способностям?.. А, при этом, если мы посмотрим на весь род в целом, то увидим, что эта семья, добравшаяся из Испании до маленького литовского местечка, выдала множество талантливейших людей. Что ни человек из этого рода, то звезда в какой-либо гуманитарной области, вплоть до самой знаменитой израильской поэтессы Рахель. Получается, что гений Мандельштама – лишь один из плодов на родословном дереве этого чрезвычайно талантливого рода. И это только один малюсенький пример.
– Когда я была на Таглите, одним из самых ярких моментов стало участие в проекте «Поколения». Как вы пришли к этому проекту?
– В 2007 году фонд Генезис начал свою деятельность в Израиле. И у них появилась идея создать для ребят, приезжающих в Израиль по программе Таглит, проект, посвященный семейной истории. Мы долго искали форму, в которой можно было бы заинтересовать молодых ребят изучением собственных корней. Судя по тому, что ты говоришь, у нас получилось.
За эти годы через наш проект прошли почти 15 тысяч человек. Истории случаются зачастую совершенно невероятные. Например, встречаются во время программы четвероюродные брат и сестра, которые и не догадывались о родственной связи, и между ними возникает роман…
В заключение этой темы можно сказать, что на сегодняшний день, благодаря этому проекту, мы обладаем совершенно уникальной информацией о происхождении еврейских семей СССР.
